С УПРАВЛЯЮЩИМ ДИРЕКТОРОМ ЧАСОВОГО BVLGARI ГВИДО ТЕРРЕНИ ВСЕГДА ИНТЕРЕСНО ПОГОВОРИТЬ О СУДЬБАХ ИНДУСТРИИ В ЦЕЛОМ И СОСТОЯНИИ ДЕЛ ВО ВВЕРЕННОМ ЕМУ ПОДРАЗДЕЛЕНИИ. ДРУГОЕ ДЕЛО, ЧТО ВРЕМЕНИ НА ЭТО ВСЕГДА КАТАСТРОФИЧЕСКИ НЕ ХВАТАЕТ, ПОТОМУ ЧТО ГВИДО НАРАСХВАТ НЕ ТОЛЬКО У ЖУРНАЛИСТОВ, НО И У ПАРТНЕРОВ, ГОТОВЫХ БЕСКОНЕЧНО ДОЛГО РАССПРАШИВАТЬ ЕГО ОБ ИНЖЕНЕРНЫХ И ДИЗАЙНЕРСКИХ ТОНКОСТЯХ ПРОДУКТА.
Гвидо Террени: лицо часового Bvlgari.
ем не менее, нам удалось добиться короткой аудиенции у этого, без преувеличения, часового пассионария и задать ему несколько важных вопросов.
– Добрый день, Гвидо. Скажите, каким был 2017 год для Bvlgari?
– Отличным. Мы продолжили расти, а автоматическая Finissimo изменила восприятие мужской коллекции, органически завершив ее и продемонстрировав наш комплексный подход к делу. Это уникальная модель как в техническом, так и в эстетическом плане, что подтверждается неожиданно высоким даже для нас спросом на нее по всему миру. Поэтому мы решили продолжать выстраивать линейку вокруг нее и играть с ее эстетическими кодами – в первую очередь, монохромной колористикой (вместо того, чтобы экспериментировать с цветами циферблата, например). Серия Finissimo пополнилась версиями в золоте и нержавеющей стали, причем в стали с патентованной обработкой. Ее сперва пескоструят, затем покрывают золотом и палладием, после чего родируют. Процесс патентован, потому что сталь невозможно родировать напрямую – родий отшелушивается… Теперь у нас в коллекции присутствуют три основных монохромных материала, которые органично формируют узнаваемую коллекционную стилистику.
Помимо этого у нас появился репетир из углепластика – материала с очень неплохими акустическими свойствами. «Камуфляжный» циферблат модели – вовсе не декоративный прием: он покрыт одним слоем карбона, который выглядит именно так. Завершает картину карбоновый браслет, чрезвычайно трудоемкий в изготовлении и, опять-таки, не имеющий аналогов в индустрии. Модель получилась не только звонкая, но и очень легкая: сами часы весят 22 грамма, а их вес с браслетом составляет всего 47 граммов. Ну и, наконец, это самый тонкий в мире минутный репетир с толщиной 6,85 мм (механизм 3,12мм).
– Не помните, кто был обладателем предыдущего мирового рекорда?
– По-моему, Vacheron Constantin с толщиной механизма чуть меньше 4 мм… Но, как вы знаете, это не последний наш рекорд – последним на данный момент стал самый тонкий минутный турбийон с системой автоподзавода Octo Finissimo Tourbillon Automatic. Мы снова использовали каретку турбийона на подшипниках, позволивших максимально утоньшить всю конструкцию, дополнив его периферическим ротором. Обычно кольцевые роторы располагаются чуть ниже центральной оси механизма, что обусловлено конструкцией ремонтуара, – но этот вариант здесь не подходил. Поэтому мы встроили в механизм кнопку, которая – как в старых часах – меняет режим работы заводной головки с завода на выставление времени. Корпус толщиной 3,95 мм выполнен из матированного титана (золото слишком мягкое для таких микроскопических допусков), а в задней крышке присутствует лишь небольшое окно, сквозь которое можно рассмотреть турбийонный узел (панорамное сапфировое стекло опять-таки не позволило бы нам добиться рекордного показателя толщины).
– Почему автомат получился у вас тоньше версии с ручным заводом? Логично же было бы наоборот, разве нет?
– Потому что мы начали с «ручного» турбийона, с которым затем экспериментировали в течение четырех лет, прощупывая границы возможного. И когда мы их нащупали, появилась ультратонкая автоматическая версия.
– Вы уже знаете о реакции команды Piaget на брошенный им вызов?
– Пока нет (улыбается). Но я уверен, что они уже обдумывают ответ, как это случилось и в прошлом году. Однако мы не думаем о других – нас интересуют только собственные цели, и мы соревнуемся только сами с собой.
– Как поживает линейка Octo Roma?
– Почти 50 процентов продаж Octo приходится на Finissimo, еще 35 процентов – на классическую Octo и около 15 процентов – на Roma. Она адресована молодым любителям часового искусства и тем, кто предпочитает традиционную круглую форму корпуса всем прочим. Это такой своего рода компромисс, на который некоторые готовы пойти ради разнообразия. Кстати, на нее весьма хороший спрос в Японии.
– И Вы по-прежнему утверждаете, что Bvlgari является ювелирным брендом?
– Лично я считаю Bvlgari часовым производителем, но клиентское восприятие бренда было и остается ювелирным. Наше часовое направление – как подводная лодка: долгое время мы находились в подводном положении и начали появляться над водой лишь последние несколько лет. Серьезные коллекционеры уже распробовали нас на «вкус» и признали, но массовая клиентура пока еще остается во власти стереотипов… И потом, кто сказал, что ювелирный по происхождению производитель должен всегда делать только ювелирные украшения? Мы отлично управляемся в парфюмерном, гостиничном и модном бизнесах – и часовой стоит в том же ряду. При этом мы исповедуем часовую философию, противоположную традиционной швейцарской, в которой центральное место всегда занимает механизм. Мы, наоборот, «танцуем» от экстерьера, в который встраивается механическое содержимое – не менее продуманное и просчитанное. Отсюда наша самобытность и притягательность.
– Какой рынок является для вас приоритетным?
– Коллекция Octo, которой мы сейчас уделяем основное внимание, равномерно продается по всему миру и продается хорошо.
– Скажите, почему все-таки вы перестали использовать имя Джеральда Женты в маркетинговых целях?
– Потому что оно сбивало с толку клиентов. Во-первых, бренд называется Bvlgari, и никак иначе, во-вторых, мы капитально перекроили жентовское наследие, усилив его мануфактурными механизмами и переработав форму корпуса в том числе. Фактически от бренда Gerald Genta остался только образ, о происхождении которого помнят разве что коллекционеры да журналисты. Поэтому не было никакого смысла вкладывать деньги в раскручивание малоизвестных нишевых имен.
– Ок, насчет бренда понятно. Но почему бы не упоминать Женту в пресс-релизах как автора концепта Octo?
– Потому что нынешняя Octo кардинально отличается от жентовской по всем параметрам. Мы – Bvlgari, и в этом наша сила.
